* * *
Mi hermanita canta…

Имя твое
рифмовалось с названьем цветов,
которые мне принесли
в день твоей смерти.

Они все еще стоят
в вазе, напротив окна.
а тебя уже нет на земле.
В час твоей смерти

я сидела за шумным столом,
я пила золотое вино,
я смеялась чему-то тогда –
в миг твоей смерти.

Имя твое
рифмовалось с названьем цветов.
Нежное имя твое,
Isabelita.

9 января 2002-го мы отмечали десятилетие совместной жизни. А на следующий день я заглянула в новости, и -- "Аyer falleció..."

И сидела я и тупо смотрела на букет гвоздик, который мне накануне подарили. Долго смотрела. Ни слез не было, ни мыслей никаких -- кроме одной: когда эти цветы срезали, она была жива. И вот их еще увядание коснуться не успело, они еще свежие совсем, совсем живые -- а ее больше нет.

...y a veces me tiro de espaldas al suelo a jugar a comadricas con mi hermana la pequeñuela (es mi encanto)...

Ее как-то спросили: "Он Вас особенно любил, по-особенному к Вам относился?" Она ответила (не точно цитирую, но смысл был такой): "Он любил нас всех одинаково, ко всем относился с одинаковой нежностью". Думаю, что все-таки к ней, к младшенькой, маленькой (он уже взрослый, она еще ребенок), у него действительно было особенное отношение.

Amanecía
en el naranjel.
Abejitas de oro
buscaban la miel.

¿Donde estará
la miel?

Está en la flor azul,
Isabel.
En la flor
del romero aquel...



(Разумеется, ни к ней, ни тем паче к ее брату "обращаться" на "ты" или по имени совершенно невозможно для меня, немыслимо. А вот в стихах -- как-то оно... само. Потому что... ну, наверное, потому что стихи -- это стихи. )