Собираюсь вчера на ММКВЯ (я упиваюсь этой аббревиатурой), муж дает мне огромный рыжий глобусовский пакет. "То есть это ты думаешь, что я вот такой вот пакетище книжек укуплю?" — интересуюсь. "Ну ладно, — говорит. — Тогда вот". И протягивает такой мааленький, бееленький.
Собственно, его мне и хватило: вернулась всего с тремя книгами. Но с какими!
читать дальшеСначала, походив-побродив по этому книжному празднику жизни, уж подумала, что вообще для себя ничего не найду. Это не потому, что ярмарка плохая. Это потому, что во мне в последние годы практически совсем атрофировалась потребность читать что-то новое. Уж и не помню, когда в последний раз покупала кого-нибудь из живых. Так и в этот раз ничего из современного как-то не глянулось. Опять же не потому, что оно плохое. Оно, наверное, хорошее. Даже точно хорошее. Но не моё.
Однако же своё я всё ж таки нашла. Целых три своего! Во-первых, толстенький томик под названием "От символистов до обэриутов" (поэзия русского модернизма). Вообще-то не очень люблю антологии, но эта, как выразилась продававшая ее дама, "очень грамотно составлена". И, кроме того, несколько неизвестных мне имён там обнаружилось. Чаще всего у них там по два-три стихотворения, но составить представление вполне можно. Так что кое-что новенькое я и для себя отыскала! Новенькое образца двадцатых годов.))
Во-вторых, купила я замечательный сборник Натальи Горбаневской — большое ее избранное. Впервые читаю так много ее стихотворений подряд.)
И в третьих — и в главных — дубинскую "Поруку"!
Которую я кинулась листать прямо уже в обратном метро — до дома никак было не дотерпеть.
Мало того, что там его собственные стихи, которые вообще читаю впервые (да и где бы я, собственно, могла их прочитать, если они вот впервые изданы). Так там еще и новые переводы — и из испанской народной песенной лирики, и из Мачадо. Более того. Там его новый Лорка: Дубин, оказывается, перевел Soledad insegura (в переводе Ванханен — "Хрупкое уединение", у него — "Ненадежное уединение").
И еще вчера там, на ярмарке, было кое-что, с Лоркой связанное. Там была Юнна Мориц, подписывавшая свои книжки. Я постояла немножко в сторонке, посмотрела на человека, который когда-то написал, к примеру, вот это:
Черные, черные, черные, черные.
Ваша ночь опрокинута навзничь, и могучая кровь
не имеет выхода.
Нет румянца. Есть кровь под кожей,
гранатовая от ярости...
...Кровь, которая ищет на тысяче древних дорог
запыленные кости, и пепел белесый,
и арки небес, коченеющих ночью,
где бродят безмолвные толпы планет
вдоль пляжей пустынных, со всячиной всякой,
забытой людьми и потерянной здесь...
("Ода королю Гарлема" из "Поэта в Нью-Йорке.)
Мелькнула мысль подойти к ней, поблагодарить за переводы — но не стала я этого делать. Подумала, что как-то это всё-таки неправильно было бы: если уж подходить, так с ее сборником, которых там несколько продавалось. А покупать ее нынешние книжки у меня совсем нету желания...
Я там, на ярмарке, как-то совсем не снимала — и спохватилась только уже на выходе: а чего ж это я? Дай, думаю, хоть отсюда, издалека, павильон засниму. Торопливо щелкнула пару раз — и только сейчас, просматривая снимки, обнаружила вот это —
Ей, очевидно, уже трудно ходить.
...Если Мориц в мой, я извиняюсь, объектив попала случайно, то Мариэтту Чудакову я снимала вполне осознанно)) и с большим удовольствием.
Мариэтта Омаровна подписывает свои книги:
Это тоже уже на выходе — и в самом конце вчерашнего выставочного дня.
Собираюсь вчера на ММКВЯ (я упиваюсь этой аббревиатурой), муж дает мне огромный рыжий глобусовский пакет. "То есть это ты думаешь, что я вот такой вот пакетище книжек укуплю?" — интересуюсь. "Ну ладно, — говорит. — Тогда вот". И протягивает такой мааленький, бееленький.
Собственно, его мне и хватило: вернулась всего с тремя книгами. Но с какими!
читать дальше
Собственно, его мне и хватило: вернулась всего с тремя книгами. Но с какими!
читать дальше